Недавно, подводя итоги уходящего века,
популярная молодежная газета попросила
читателей назвать самых красивых актрис
столетия. Ответы прислали в редакцию люди
разного возраста. Среди первых отечественных
красавиц они назвали Элину Быстрицкую.
Действительно, сколько бы ни повторяло
телевидение «Неоконченную повесть»,
«Добровольцев», «Все остается людям», следя за
игрой блистательного актерского ансамбля,
любуясь молодыми одухотворенными лицами
известнейших актеров, невольно выделяешь ее.
Особенно полюбилась зрителям Аксинья из «Тихого
Дона» – страдающая, любящая и стремящаяся быть
любимой вопреки всем жизненным обстоятельствам
– войне, революции, невзгодам и разлукам.
Наше интервью Элина Авраамовна начала
с неожиданного признания.
– Благодарна моим почитателям за любовь и
верность. Откровенно говоря, я даже не
подозревала, что зрительская привязанность ко
мне столь крепка – я ведь давно не снималась и, к
сожалению, почти не было ролей в Малом театре, где
я играю уже 40 лет. Правда, два года назад, когда
отмечали мой юбилей, в Кремлевском Дворце
съездов собрался полный зал, администрации даже
пришлось добавить пять дополнительных рядов. Я
играла Екатерину II в спектакле «Виват,
императрица!» и очень волновалась. Но, когда
вышла на сцену, ощутила особый ток, идущий ко мне
от зрителей, их тепло и поддержку, и поняла, что
меня не забыли, что я и мое искусство людям нужны.
Сейчас чувство невостребованности постепенно
уходит: летом продолжились съемки фильма, где я
исполняю главную роль, в Малом состоялась
премьера «Горя от ума» (я играю Хлестову), а на
сцене Театра им. Ермоловой идет новый спектакль
«Перекресток» – участвовать в нем меня
пригласил главный режиссер театра и мой партнер
по этой пьесе Владимир Андреев.
В отношении же оценки зрителями моей внешности...
Я никогда не считала себя столь неотразимой,
скажу больше: подобные высказывания
воспринимала несерьезно, мне даже казалось, что
надо мной подшучивают. Хотя первый комплимент
услышала довольно рано. Когда началась война, мне
было 13 лет. Через дырку в заборе мимо охранявшего
полевой госпиталь часового я пробралась к
коменданту и заявила: «Никуда отсюда не уйду,
хочу помогать фронту!» Писала под диктовку
раненых письма, читала им вслух газеты и книги,
работала санитаркой, лаборанткой, потом
поступила на курсы медсестер. Как-то услышала,
как один раненый сказал другому: «Посмотри, какая
хорошенькая девочка!» Я невольно оглянулась, ища
ту, о ком они говорили. Но поблизости, кроме меня,
никого не было – речь шла обо мне.
– И все же, согласитесь, яркая внешность для
актрисы – условие, если не обязательное, то
весьма желательное. Насколько мне известно,
именно ваша красота способствовала тому, что
роль Аксиньи досталась вам. Из достаточно
большого числа претенденток вас выбрал сам автор
великого романа.
– Дело было так. Режиссер фильма Герасимов и
оператор Раппопорт сделали кинопробы нескольких
предполагаемых исполнителей и исполнительниц
главных ролей и показали отснятый материал
Шолохову. Увидев на экране меня, Михаил
Александрович сказал: «Так вот она, Аксинья!»
В моей творческой биографии были и другие
удачные роли, но эта – самая любимая. По уровню
литературного, драматургического материала, по
глубине подобных больше не было. Съемки в «Тихом
Доне» – одна из самых счастливых страниц моей
жизни. Сергей Герасимов был требовательным, даже
порой жестким режиссером (при мне одну из актрис
заставил сделать 52 дубля одной сцены – играя
столько перед камерой, доходишь до
невменяемости, но это состояние актрисе и нужно
было передать, а изобразить его она, очевидно, не
могла). Но когда Сергей Аполлинарьевич работал со
мной, было ощущение не тяжелого труда, а радости,
казалось, что у меня все получается само собой.
Конечно, это не так – он, несомненно, меня «вел»,
просто плюс к режиссерскому дару обладал еще
великим педагогическим талантом.
Когда снимали «Тихий Дон», у меня не было еще
большого кинематографического опыта, актерской
техники, поэтому все состояния своей героини я
по-настоящему переживала, а не играла. В сцене
смерти Аксиньи я буквально пропустила через себя
ощущения умирающего человека (работая в
госпитале, видела много смертей, могла
представить себе, что испытывает человек,
получивший такое ранение, как Аксинья). Я
настолько вошла в образ, что почувствовала, как
жизнь уходит, и теперь точно знаю: человек может
позвать смерть и умереть, даже если до этого он
был абсолютно здоров.
Отсняли два дубля, Герасимов меня расцеловал и
сказал: «Ты сыграла по-народному». Я была так
ошарашена своими ощущениями, съемкой, его
похвалой, что не стала уточнять: «по-народному» –
это как народная актриса? Такого звания у меня
тогда не было. Спрашивать у Сергея
Аполлинарьевича я, конечно, не стала, но похвалу
запомнила.
Сергей Герасимов – личность многогранная и во
всем талантливая. Вне съемочной площадки он был
остроумным рассказчиком, очень искренним, без
всякой «звездности», мы заслушивались его
историями. Снимали фильм в еще достаточно
тяжелое, голодное время. Актеры, чтобы
подкормиться, набирали грибов, устраивали себе
«королевские», по нашим понятиям, трапезы.
Бывало, вместе с Герасимовым лепили пельмени,
порой и выпивали под нашу стряпню, но совсем
понемножку. Теплые, дружеские отношения,
особенно с исполнителем роли Григория Мелехова
Петром Глебовым, мы сохранили на долгие годы.
– Ваша новая работа спектакль-дуэт
«Перекресток» по пьесе А. Зорина – продолжение
его знаменитой «Варшавской мелодии», но 40 лет
спустя. Это психологическое исследование,
попытка найти ответ на вопрос: кто виноват в том,
что двое, любивших друг друга, вынуждены были
расстаться – только ли пресс системы,
запрещавшей советскому гражданину жениться на
иностранке даже, как тогда говорили, из братской
Польши, или причина в самих героях? Был ли
реальный прототип польской певицы, вашей
героини, с кого вы «писали» ее?
– Ситуация мне знакома, потому что мой отец родом
из Польши. Конкретного прототипа у моей героини
нет, но я знала многих поляков, которые какое-то
время жили в Советском Союзе, учились, женились
или выходили замуж за русских, а когда в 50 – 60-х
годах захотели вернуться на родину, то уехать
вместе с семьей им не разрешали. И в Киевском
институте театрального искусства, где я училась,
были иностранцы. Кто-то влюблялся, женился, но в
конечном итоге таким парам тоже приходилось
расставаться.
Так вот о моей героине. Да, такое время было тогда,
такие правила... Но ей как женщине, а вместе с ней и
зрителям, важно понять, а любил ли ее в
действительности избранник? Или он любил себя –
переживания свои, эмоции, вызванные ею? Ведь он не
ее – свои ощущения от встреч с ней вспоминает
(или таково свойство мужской памяти, обычного
мужского эгоизма)? Пусть и запрещали их брак, ведь
мог же он не уезжать в другой город, не
переводиться в другой вуз – но уехал. Струсил? Не
захотел, как тогда говорили, биографию себе
портить?
Встретив через столько лет в аэропорту, на
перекрестке дорог, свою былую любовь, он не узнал
ее, хотя и рассказал ей как случайной попутчице
свою версию их взаимоотношений. И ведь не корил
себя, а оправдывал. Каково это слышать моей
героине, которая столько лет жила надеждой на
встречу с ним – выходит, стремилась к нему она
зря?
Передать за два с небольшим часа сценического
времени сложнейшую гамму чувств, которую
переживает эта женщина, раскрыть ее мир, по сути
прожить целую жизнь – задача сложная, но
увлекательная. Тем более что в «Варшавской
мелодии» я мечтала сыграть, когда пьеса только
вышла. Но она была поставлена в другом театре.
– У вас в доме на столике стоит фотопортрет
Маргарет Тэтчер с дарственной надписью. Когда вы
покорили «железную леди»? И с кем из звезд
мировой сцены – политической, театральной,
кинематографической – доводилось встречаться
еще?
– С кинематографическими делегациями я побывала
во многих европейских столицах, познакомилась с
известными людьми, деятелями культуры, но больше
всего вспоминается первая поездка в Париж. Он был
такой праздничный, веселый, сверкающий, и это так
контрастировало с нашей черной, обугленной
землей, неотстроенными еще после войны городами.
Мне стало грустно.
Сразу с самолета, не дав нам даже переодеться, нас
повезли на прием, который устроили для нашей
делегации Симона Синьоре и Ив Монтан. Как я
говорила, увидеть совсем иной мир после того, что
было у нас, стало своеобразным стрессом. Ко мне
подошла Симона Синьоре и спросила по-немецки:
«Почему ты грустная?» Я растерялась и, хотя знала
немецкий и могла бы ей ответить, сразу забыла все
слова. Тогда она позвала: «Ив, иди, здесь женщина
грустит». Наверное, он был неплохим знатоком
женской психологии, к тому же, как истинный
француз, элегантен, остроумен, словом, он сумел
разговорить меня, и мне стало веселее.
Впоследствии же я научилась общаться с
приглашавшими меня иностранцами гораздо
свободней.
С Маргарет Тэтчер мы встретились много позже, в
90-е годы, когда она уже оставила пост
премьер-министра и была частным лицом. Меня
поразили ее энергия, неугомонность, темперамент,
интерес ко всему новому – она так подробно
расспрашивала меня о нынешней жизни в России, на
Украине, в других странах СНГ. Принято считать,
что англичане расчетливы, рациональны, чопорны,
не способны на непосредственное проявление
эмоций. Но это – психологический штамп. Они
разные, как и мы.
– Элина Авраамовна, глядя на вас, кажется, что вы
обладаете неким «средством Макропулоса» –
эликсиром вечной молодости. Вы потрясающе хорошо
выглядите! Откройте секрет.
– Не нужно злиться, завидовать, это плохо
отразится прежде всего на вас, вашей внешности,
нужно уметь терпеть и трудиться. Когда-то в
детстве мама мне говорила: «Терпение и труд все
перетрут». Что перетрут? Я тогда этого не
понимала и только в зрелом возрасте осознала, как
это справедливо. Это теперь стало моим жизненным
кредо. И еще женщина должна оставаться женщиной.
Ей нужно быть готовой поддержать, помочь,
обогреть. Не надо стремиться соревноваться с
мужчинами, быть с ними наравне – во-первых, это не
получится, а во-вторых, это противоестественно.
Уж если к чему-то стремиться, то к равноправию, а
не к равенству – это совсем иное.
Еще я считаю, что женщина в первую очередь несет
ответственность за генетическое здоровье нации,
общества. И поэтому больше внимания должна
уделять своему физическому, духовному
совершенствованию, причем оба эти процесса
должны идти параллельно. 17 лет, вплоть до распада
СССР, я возглавляла Федерацию художественной
гимнастики, наблюдала за спортсменками, сделала
выводы и из собственного опыта. Мне кажется,
удалось нащупать каналы, чтобы, воздействуя на
организм, продлить молодость, сохранить
здоровье. Это в комплексе – рациональная система
питания, закаливание, тренировки. Я не
профессионал, поэтому сама учить не берусь. Но
мечтаю открыть специальный женский Центр, где бы
работали специалисты высокой квалификации и
можно было бы проверить мои выводы на практике.
Надеюсь, к этому уже есть предпосылки, моя мечта
сможет реализоваться. И тогда – милости прошу. А
научившись сами, женщины смогут помочь гораздо
дольше оставаться в строю – здоровыми, молодыми,
подтянутыми – и мужчинам.
Виктория КАРПОВА.
|
 |
вернуться
